Return to himself: six days of creation

There are no translations available.

Мы все еще стараемся поспешно миновать тайну...
Мартин Хайдеггер.

Жизненное пространство человека с детских лет непрерывно расширяется. Начиная с младенчества, со светового луча, оно раскрывается как расширяющаяся вселенная, образуя пути, дороги, тропинки, по которым мы уходим в свои странствия, чтобы возвратиться в момент оклика, зова, вещей речи.

Переживая генезис нашей реальности, находясь в пространстве размышлений о теории Большого Взрыва, ее моделях и образах, современный художник открывает особую визуально-пластическую версию этого события. Замыкая рождающуюся вселенную оболочкой этой парадигмы, традиционное искусство оставляет за ее пределами первичный творческий импульс и программу, в которой содержится феноменальность самого взрыва – творения. Оно забывает о главном, теряя свою культурную память, ее конструкцию, ее начальный цикл, прерывая творческую цепочку причины-следствия. Визуальная философия Натальи Ситниковой принадлежит совершенно иной системе, сближаясь скорее с библейскими концепциями творения, чем с космологическими идеями Стивена Хоукинга, занимая пограничную позицию, открытую к любым системам координат, и окрашиваясь образностью преображенной материи. Библейская фраза «В начале было слово» раскрывается художницей как матрица текста, как послание, состоящее из шести писем. Каждое письмо пишется и творится в образности свидетельства, сигнала памяти незастывающей тварностью бытия, буквально хтоническими взрывами, где атомизированность сообщения перетекает в новую целостность. В мифологии Натальи Ситниковой творение длится и свершается в течение шести канонических дней, проходя в своей революционной эволюции все фазы рождающейся реальности, предоставляя человеку продолжить день седьмой. День седьмой для художницы означает сам процесс творчества, его магическую регулярность, иррациональный пересчет и осознание непрерывности творящихся топографий, ее ниш и складок. Собственно, шесть дней творения в универсальной версии художницы превращаются в артистическую модель творчества, в позицию, в ось времени, где система координат образует свои пересечения далеко за пределами реализации творческой функции. Энергия, пронизывающая этот проект, переживается Натальей Ситниковой как предощущение события, как гул его приближения и одновременно как его настойчивое присутствие, абсолютная тотальность. Эти начала, как говорит Мартин Хайдеггер, «их настроенности обретают свою задающую меру мощь и чарующую силу в искусстве и в существенном мышлении». Взгляд художницы из будущего в прошлое, где прошлое определяет еще не наступившее будущее, позволяет Наталье Ситниковой открывать новые сферы вопрошания. Последовательно перебирая акты творения в особом, трансличном, состоянии присутствия в них, художница обнаруживает нелинейную оптику творческих возможностей – соединение прямой и обратной перспективы. Это двойное бинокулярное видение погружает ее взгляд в затаившуюся материю жизни, она готовит нам новые пути взгляда – ощупывания, взгляда тактильного и взгляда рефлексии, взгляда дистанции, когда инструмент творчества как бы парит над художником и над пространством совершающегося события. Все шесть композиций, составленных в образности фрески, становятся великим текстом, кодирующим время и пространство, интегрированным, буквально впечатанным в структуру пластической материи. Песок, опилки, гипс, склеивающие массы фиксируют рождающийся ландшафт земли и поверхность ее становления, глубины и возвышенности, еще неотделенные от сущего, погруженные в особых точках в расплавленную, творящуюся плазму. В ее густых слоях мерцают измерения будущей культуры – грани «черного квадрата», «свечения Марко Ротко», пауза «белого ничто» Джона Кейджа и возвращенный мир «супрематизма в контуре» Марселя Дюшана.

Движение кисти художницы манифестирует в этом процессе органическую феноменальность самого творения, животворную силу духа. Оно напоминает маятник, не закрепленный в точках 12 или 6, а свободно движущийся по маршрутам фрактальной геометрии во внутренних измерениях композиции, подчиняясь принципу универсальной случайности. Его траектория не знает границ, она нелинейна, но именно в ее иррациональной образности таится «текст», который человечество пытается прочесть на панцире черепахи-земли. Уходя в магию памяти великой культуры, кисть Натальи Ситниковой превращается в живой организм, наделенный пронзительным чувством человеческой истории. Ее телесность, а порой даже физиологичность, разрушая стилистические стандарты и клише, уплотняет и одновременно раздвигает слои времени и пространства. Инструментальность художницы словно осознает себя, становится сущностью, субъектом, отмечая и чередуя слои белого и черного, замешивая цвет как смыслы грядущих цивилизаций.

В этой точке пластика Натальи Ситниковой, предаваясь собственному опыту, встречается с «гравитационной» философией Ансельма Кифера, ведущей свой нескончаемый диалог между почвой, слоями земли, историей, культурой и самой человеческой мыслью. Инструментальность Натальи Ситниковой обретает антропоцентрические смыслы, их леонардовские пропорции и соотношения; соразмерность движений в пространстве холста абсолютно соответствует не только «геометрии» и «числу» человеческого тела, но сердцебиению, ритму дыхания, особым приливам и отливам, которым подчиняется телесное океаническое покачивание ковчега творчества. В его «странствиях» и «блужданиях» сосредотачивается человеческая судьба, подчиняющаяся зову времени, мерцающим далям, велению пространства и сохраняющая себя в покровах земли, в непосредственном прикосновении к ним, оставляя следы своих травм и надежд. Она фиксируется структурой подсознания, архетипами, где космос абсолютно неотделим от человека, еще не имея темы, но уже обладая символом текста, «небесным манускриптом», заставляя его переписывать, как когда-то Х.-Л. Борхес переписывал «Дон Кихота».

Метод, используемый в проекте «Письма без темы», охватывает обычную повседневность, открывая в самом простом достоверное и сокровенное. Образность лампочки в фотокомпозиции художницы неожиданно заставляет вспомнить угловые контррельефы Владимира Татлина, их сопоставление самых противоречивых и неоднородных материалов, казалось бы, абсолютно стертых в световых состояниях черно-белого снимка. Проявляясь в настоящем и обретая свою память, фотография при всей своей дискретности, указывает на непрерывность событий, окружающих человека, на их световолновую образность. Фотоискусство Натальи Ситниковой в своих «ностальгических» стратегиях конструктивизма и экспрессионизма обращается к драматургии фильма Антониони "Blow up", когда простая банальная ситуация, запечатленная на пленке, открывается как драматическое событие. Оно парадоксально выплывает именно приразглядывании, при погружении нашего взгляда во внутренние измерения, за пределы, как замечал К. Малевич, «супрематического контура».

Имеет ли вселенная Цель и представляет ли она собой произведение метафизического проектирования? Является ли единство мира антропоцентрической проекцией? Эти вопросы о сущности бытия сопутствуют не только эволюции научной жизни - сегодня они становятся объектом художественного исследования. Феномен творчества Натальи Ситниковой располагается в границах именно этой образности, где встречается бытийность нашей реальности, ее чувственная гравитация и ее смысл, репрезентативный план, геосхема. Нелинейная геометрия искусства Натальи Ситниковой в проекте «Письма без темы» включает в себя широкий контекст универсальной культуры, ее обратные связи, позволяя постоянно возвращаться в ее слоистость, меняя масштабы и ключи входов. Оптика этой новой культуры теряет свои нарративные формы, она превращается в целостный знак, в иероглиф, сохраняя чувственные реалии, соединяя непосредственность play с мудростью, погружаясь в океан бессознательного, великое космическое прошлое человека, где уже присутствует будущее.

Виталий Пацюков